– Ты убил нашего господина! – мрачно процедил Ямашито Хига, слегка поводя клинком из стороны в сторону, словно щупая защитную сферу противника. – Мы обязаны отомстить за него или умереть! Если мы умрём, за нас отомстит клан!

– Весёленькая перспектива, – прокомментировал варвар, нацеливая кончик меча куда-то посередине между двумя плавно расходящимися в стороны йоджимбо. Во всей его позе появилась какая-то ленивая расслабленность. – Бегать от целого клана или умереть прямо сейчас… Но я, наверное, помучаюсь!

Значительно превосходя Ямашито Хига и ростом и размерами, он проскочил мимо него легко, как мотылёк, отклонив удар противника и нанеся свой, фатальный для Мацумуры Сиромы.

Выронив катану из пальцев, на удивление быстро слабеющих, Мацумура попытался зажать руками вскрытый правый бок.

Прежде чем он понял, что умирает, Ямашито Хига в последний раз атаковал варвара. С диким рёвом бросившись на противника, самурай остановился, едва разминувшись с ним на шесть-семь сяку, и вытаращился на собственные, фонтанирующие кровью, обрубки предплечий. Повернулся к обидчику с детски-недоверчивым выражением лица. Мол, как такое может случиться, чтобы со мной такая неприятность вышла?..

Варвар произнёс это, нанося короткий удар киссаки по голове искалеченного им самурая.

У того, в точности через узел белой хачимаки , завязанной на лбу, проступила кровавая полоса. Она становилась всё шире, и заливала всё лицо. Ямашито Хига рухнул ничком, как дерево под топором дровосека.

– Ну и посмотри! – впервые подал голос старший варвар. И звучал этот голос более чем неодобрительно. – Снова кровью заляпался!

– Да где? Где? – Младший выглядел обиженным. – Подумаешь, сапоги малость замарал… Долго ли смыть!

Старший покачал головой, махнул рукой и повернулся к растерянному полицейскому чиновнику, открывшему было рот, намереваясь что-то сказать по поводу происходящего, и высказался раньше, опередив медлительного доши:

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Все для фронта, все для победы

Снится…

Сны…

Они переполняют меня, как чашу, выплёскиваются… Иногда я не могу отличить – где сон, а где проницание. Жаль, что я не могу принять какую-нибудь пилюлю и провалиться в сон истинный, без сновидений!

А однажды мне приснилась другая жизнь, которой никогда не будет. Война нагрянула, лизнула безжалостным железным языком Локос, смешала, перемолола, исковеркала жизни и выплюнула нас в новый мир. Страшный, жестокий. Тот, в котором мы живём.

Всё как сейчас. С ма-аленьким отличием.

Дара у меня нет.

Я помню ощущение вселенского холода, сковавшее меня. Я ослепла и оглохла. Мне отрезали руки, ноги, выкололи глаза, закрыли нос, заткнули уши. Я могла только кричать, но и своего крика я не слышала.

Я была как астронавт в бездействующем скафандре, выброшенный за борт посреди межзвёздного пространства…

Я часто думала раньше: ЧТО ЕСТЬ мой дар?

Благословение или проклятие?

Может ли быть благословением боль чужих людей, их радости и печали, их мысли, чувства, их память?

Могут ли быть проклятием сотни жизней, которые я проживала, которые сделались моими жизнями? Я радовалась с ними, я сходила с ума от их горя, меня переполняло их счастье. Эти люди давали мне всё то, чего я была лишена в реальной жизни.

…До сих пор не понимаю, что есть мой Дар – благословение или проклятие.

Он просто моя жизнь…

Глава двадцатая

ПРЯМОЕ ПОПАДАНИЕ

Ли Сун Син задумчиво рассматривал двух странных пленников, обнаруженных его солдатами на одном из захваченных пиратских кораблей. Связанные по рукам и ногам, те валялись на палубе, и если бы не помощь, пришедшая со стороны нападавших на пиратов, то эти двое уже наверняка разговаривали бы с рыбами на дне.

– Вы узнали их имена? Кто они? Как попали к японцам? – обратился Ли Сун Син к своим людям, которые привели их к нему.

С первого взгляда было видно, что пленные – иноземцы: вытянутые лица с чудовищно огромными носами, широко распахнутые глаза, светлые волосы. Да и ростом они были на две головы выше любого корейского солдата.

Старший из двоих, руки которого по-прежнему были связаны за спиной, вдруг пристально уставился в глаза Ли Сун Сину и что-то сказал. На совершенно неведомом языке. Но эти слова произвели на командующего странное действие. Он, дёрнувшись как ужаленный, застыл, в ответ пожирая старшего глазами, а затем приказал всем подчинённым покинуть помещение, оставив его наедине с пленниками. Попытку соратников возразить решительно пресёк, напомнив им, что войско возглавляет воин, а не беспомощный калека.

Когда дверь за последним офицером захлопнулась, командующий приблизился к пленённым и собственноручно разрезал путы.

– Спасибо! – хором от души поблагодарили его мужчины, растирая онемевшие запястья со следами глубоко врезавшихся веревок.

– Рад, что не ошибся! – добавил старший.

– Да пожалуйста! – ответствовал на чистейшем русском будущий великий флотоводец Ли Сун Син. Великий и могучий язык, в сложившихся обстоятельствах мгновенно разрушивший стену недоверия, очень странно звучал в стенах корейского средневекового жилища.

После торжественного приёма, происходившего за закрытыми дверями, и не менее торжественных возлияний – хоть и дрянь несусветная это саке, но настоящей водочки в Корее, а тем более во время войны, не достать! – наступил черёд задушевной беседы. Невероятные гости представились невероятному хозяину как Фёдор и Александр.

– …Да не знаю, как сюда попал! – рассказывал новым друзьям Лёня Синин. – Представляете, жил себе не тужил. Родился-то я в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, в Одессе. Знаете такой город? И дернул чёрт меня купаться полезть в грозу! С ребятами «на слабо» поспорили. Нырнуть-то я нырнул, а тут молния как шарахнула в воду, и вынырнул я уже здесь… в стародавней Корее. Подобрали меня, оставили на судне, сначала служил простым матросом, потом в капитаны выбился, ну там и до главного дослужился. А вот теперь – война. А они, предки грёбаные, понимаешь ли – трусы! – перед япошками хвосты поджали! Гады, только врага увидели, так чуть не обгадились! Корабли пожгли, знамёна бросили! Ну, меня такая злость взяла! Русские никогда не отступали. Я ещё покажу этим узкоглазым, как на нас рыпаться!

– На кого это «на нас»? – улыбнулся Федя, мужчина постарше. – Ты русский или кто?

– На корейцев! Я уже здесь столько прожил… и не помню даже, украинский я кореец или корейский русский… Всё равно пути домой не знаю. На Руси кто сейчас правит? Я в школе историю прогуливал, и не упомню, кто в шестнадцатом веке на Руси царём был? Пётр Первый ещё и не родился, поди. Да и что мне там делать? Я здесь ещё повоюю! – бывший кореец-одессит замолчал, понурившись. – А вы-то как здесь очутились, да ещё и у пиратов? – грустно спросил он, ни на кого не глядя.

– Не грусти, братан! – хлопнул его по плечу Фёдор. – Мы тоже не из нынешней России. Как и ты, соскользнули по времени. Это, знаешь похоже на реку с сильным течением. Если сбило с ног и поволокло, но ты умеешь плавать, то обязательно выплывешь, к берегу прибьёшься. Вот как ты.